Любезный друг!

                    Вы мне в письме вопросы задаете:
                    Чем люди ныне так удручены
                    И дни влачат в безрадостной дремоте,
                    Как будто страхом странным смущены?
                    И почему успех не тешит душу
                    И люди переносят все невзгоды
                    И ждут безвольно, что на них обрушат
                    Грядущие, неведомые годы?
                   
                    Я здесь не дам сих тайн истолкованья, -
                    Вопрос, а не ответ - мое призванье.
                   
                    Но раз уж Вы решились нависать,
                    То пусть вопрос Ваш будет не напрасным, -
                    Конечно, если Вы не слишком ясный
                    Ответ потребуете, так сказать, -
                    Я сам в ответ хочу вопрос задать,
                    Но только, как поэт, прошу прощенья,
                    Спрошу не прямо, а путем сравненья.
                   
                    Скажите ж мне, когда-нибудь случалось
                    Увидеть Вам у наших берегов,
                    Как отплывает судно от причала
                    В открытый океан под шум ветров?
                    Вы видели - и помните, конечно,
                    На корабле дух ревностный, живой,
                    И общий труд, спокойный и беспечный,
                    Слова команды, четкой и простой,
                    Как будто это мир закономерный
                    С орбитою своей, как шар земной,
                    Идет путем рассчитанным и верным.
                   
                    Нередко судно в путь уходит дальний -
                    Иные ищет гавани и страны;
                    Сгружают вскоре груз первоначальный,
                    Берут товар с названьем чужестранным;
                    И наполняют в рвенье неустанном
                    Трюм ящиками, бочками, тюками -
                    И в точности, какой теперь багаж
                    И груз навален в трюм, ни экипаж,
                    Ни даже капитан не знают сами.
                   
                    И снова судно отплывает в дали,
                    Кипит, белея, пена за кормой, -
                    Как будто тесен стал простор морской,
                    И кажется, что он вместит едва ли
                    Весь этот сгусток смелости людской.
                    Которую и штормы множат даже
                    У путников, а также в экипаже.
                   
                    Да, здесь не позабыли ни о чем:
                    Закреплены надежно груза горы,
                    И держатся в порядке все приборы,
                    Чтоб в море судно верным шло путем.
                    Есть налицо и знанья и уменье, -
                    Здесь места нет и тени подозренья.
                    Но все же, вопреки всему, однажды
                    Случиться может так среди стремнин,
                    Что на борту без видимых причин
                    Все чем-то смущены, вздыхают, страждут.
                    Немногие сперва тоской объяты,
                    Затем - все больше, после - без изъятий.
                    Крепят бесстрастно парус и канаты,
                    Вершат свой долг без смеха и проклятий,
                    Приметы видят в каждом пустяке.
                    Томит и штиль, и ветерок попутный,
                    А в крике буревестника, в прыжке
                    Дельфина зло душой провидят смутной.
                    И безучастно люди бродят сонные,
                    Неведомой болезнью зараженные.
                   
                    Что ж тут случилось? Что за час настал?
                    В чем тайная причина злого гнета,
                    Кто мысль и волю парализовал?
                    Грозит опасность? Повредилось что-то?
                    Нет, ничего. Дела идут, как шли, -
                    Но без надежд, без мужества, в тиши.
                    А почему? Затем что тайный слух,
                    Сомненья сея в потрясенный дух,
                    Снует по кораблю в неясном шуме, -
                    Им мнится: труп сокрыт у судна в трюме.
                   
                    Известно суеверье моряков:
                    Ему лишь только стоит пробудиться, -
                    Оно всевластно, хоть лежит покров
                    На истине, покамест не домчится
                    Назло всем мелям, шхерам, вещим птицам
                    Их судно до родимых берегов.
                   
                    Взгляните ж, друг, - Европы пакетбот
                    Путь держит в море, к миру молодому,
                    И оба мы билет на пароход
                    Приобрели, взошли на борт, и вот
                    Привет прощальный брегу шлем родному.
                    Как дышится легко здесь, по-иному,
                    Какой прохладой ветер обдает?
                    Багаж весь в трюме сложен со стараньем!
                    А кок и стюарт смотрят за питаньем.
                   
                    Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?
                    Машины и котел гудят под нами,
                    Могучий поршень движет рычагами,
                    И воду винт, как острый меч, сечет;
                    Хранит от крена парус при волненье,
                    А рулевой хранит от столкновений.
                    Фарватер верный мы себе избрали;
                    Снискав себе доверье и почет,
                    Наш капитан пытливо смотрит в дали.
                    Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?
                    И все же в океане, далеко,
                    На полпути меж родиной и целью
                    Рейс, кажется, идет не так легко.
                    Исчезла храбрость, настает похмелье.
                    И бродят экипаж и пассажиры
                    С унылым взором, заплывая жиром.
                    Полны сомнений, дум, душевной смуты
                    И в кубрике, и в дорогих каютах.
                   
                    Вы о причине задали вопрос!
                    Но ощутили ль Вы, что близко что-то,
                    Что целый век, свершив свою работу,
                    С собою все спокойствие унес?
                    Какая тут причина - неизвестно,
                    Но все, что знаю, расскажу Вам честно.
                   
                    На палубе однажды ночью душной
                    Я был один под звездной тишиною.
                    Улегся ветер от ночного зноя,
                    И воздух был ласкающе-послушный.
                    Все пассажиры спать легли в истоме,
                    Мерцали снизу лампы, сонно тлея,
                    Шла из кают жара все тяжелее,
                    Держа усталых в тихой полудреме.
                    Но в их дремоте не было покоя, -
                    Я это видел сквозь иллюминатор:
                    Лежал министр оскалясь, - он состроить
                    Хотел улыбку, но без результата;
                    Профессор рядом спал, объятый мукой,
                    Как бы в разладе со своей наукой;
                    Вот богослов весь простыней накрылся,
                    Другой в подушки с головой зарылся;
                    Вот мастера в поэзии, в искусстве, -
                    Их сны полны и страха, и предчувствий.
                    А над дремотным царством беспощадно
                    Легла жара, удушливо и чадно.
                    Я взор отвел от этой сонной жути,
                    Взглянул вперед, где ночь была свежей;
                    Я глянул на восток, где уж бледней
                    Светились звезды в предрассветной мути.
                   
                    Тут слово донеслась в неясном шуме
                    Наверх, где я у мачты сел в раздумье, -
                    Как будто кто-то громко произнес
                    Среди кошмаров и смятенных грез:
                    "Боюсь, мы труп везем с собою в трюме!"