Бедняк часто жалуется, что ему холодно в этом мире; холоду, как физическому, так и социальному, мы приписываем большую часть наших недугов.

Насколько «Бхагаватгита» величественнее всех руин Востока!

Ещё одна причина связана с проникновением в школьную практику стратегии понимания текста, исходящей из возможности существования одновременно множества интерпретационных вариантов, стратегии, не нацеленной на поиски смыслов в художественном тексте, который превращается в пространство обсуждения и
противостояния читательских мнений, в повод для риторических упражнений. На смену аналитическим процедурам, нацеленным на расшифровку той информации, которую объективно содержит текст, приходят процедуры риторические и психологические (создание синквейнов, ассоциативных рядов и т.п.). Эти приёмы хороши как дополняющие серьёзную аналитическую работу с текстом, но не заменяющие её. От настоящего читателя требуется готовность «помнить о собственной предвзятости, дабы текст проявился во всей его инаковости и тем самым получил возможность противопоставить свою фактическую истину нашим собственным предмнениям» [1; 321]

Говоря о глобальном уровне непонимания текста, особо следует выделить аспект, связанный с наивно – реалистическим восприятием, игнорирующим условность искусства. Обратимся к фрагменту урока в восьмом классе:

Учитель: Изменился ли Мцыри после трёх дней, проведённых на воле?
Ученик: Да. В худшую сторону. Он стал агрессивнее. Его агрессивность проявилась ещё во время побега. Зачем он напал на барса? Барс лежал, грыз кость, хищных животных в этот момент вообще трогать нельзя.

Причина этой ошибки кроется в неразличении жизненной и художественной реальностей. Нельзя требовать от персонажей ответственности за совершённые поступки, это будет нарушением негласной конвенции, определяющей условия восприятия художественного текста читателем. Наивно-реалистическое видение объективно существует, его нельзя игнорировать на этапе первичного восприятия, но сегодня наблюдается опасная тенденция, связанная с его превращением в методологию анализа текста. Наиболее отчётливо эта тенденция выражается в популяризации таких форм уроков, как урок-расследование, урок- диалог с героем, урок – суд и т.п.

И наконец, последнее, и может быть, самое важное, поскольку имеет непосредственное отношение к нравственному аспекту изучения и преподавания литературы. Подход к герою как к реальному человеку, как к соседу или знакомому, неизбежно упрощает и обедняет сам художественный характер. Лица, выведенные и осознанные писателем в произведении, всегда по необходимости значительнее, чем реально существующие люди, поскольку воплощают в себе типическое, представляют некоторое обобщение, иногда грандиозное по своим масштабам. Прилагая к этим художественным созданиям масштаб нашей повседневности, судя их по сегодняшним меркам, мы не только нарушаем принцип историзма, но и теряем всякую возможность дорасти до уровня героя, поскольку совершаем прямо противоположную операцию – сводим его до своего уровня. Легко логически опровергнуть теорию Раскольникова, еще легче заклеймить Печорина как эгоиста, пусть и «страдающего», – куда труднее воспитать в себе готовность к нравственно-философскому поиску такой напряженности, какая свойственна этим героям. Легкость отношения к литературным персонажам, переходящая подчас в фамильярность, – совершенно не та установка, которая позволяет освоить всю глубину художественного произведения, получить от него все, что оно может дать. И это не говоря уже о том, что сама возможность судить безгласную и не могущую возразить личность оказывает не самое лучшее воздействие на формирование нравственных качеств.

По утрам я омываю свой разум в изумительной философии и космогонии Бхагаватгиты, со времени ее сочинения прошла целая вечность, и рядом с ней наш современный мир и его литература кажутся мелкими и пошлыми; мне думается, что эта философия относится к некоему прежнему существованию человечества — так далеко ее величие от всех наших понятий.

Я стремлюсь общаться с более умными людьми, чем те, которых произвела наша конкордская земля, а их здесь едва знают даже по именам. Неужели мне суждено только слышать о Платоне и не прочесть его книги? Словно Платон — мой земляк, а я его никогда не видел, мой ближайший сосед, а я ни разу не слышал его речей и не вдумывался в их мудрость. Как это получается? Его диалоги, содержащие все, что было в нем бессмертного, лежат на полке, а я их не читал. Мы живем низменной жизнью, мы необразованны и безграмотны; и в этом отношении я, признаюсь, не делаю большого различия между безграмотностью тех моих земляков, которые не знают азбуки, и безграмотностью тех, кто выучился читать лишь для того, чтобы читать книги для детей и слабоумных. Мы должны стремиться сравняться с достойными людьми древности, а для этого надо прежде всего узнать об их деяниях. Но мы — мелкая порода, и наши духовные взлеты ограничены столбцами ежедневных газет.

Вечер - лучшее время суток. Кончился долгий рабочий день, можно отдыхать и радоваться жизни.

Автору удалось написать книгу про Английского слугу, который служил своему хозяену без страха и упрека. Нередко встречаются люди, посвятившие всего себя работе. Мир сужается до места профессиональной деятельности. Дворецкий Стивенс, без страха и упрека служивший лорду Дарлингтону, рассказывает о том, как у него развивалось чувство долга и умение ставить нужных людей на нужное место, демонстрируя поистине самурайскую замкнутость в рамках своего кодекса служения.

В 1989 г. за «Остаток дня» Исигуро единогласно получил Букера (и это было, пожалуй, единственное решение Букеровского комитета за всю историю премии, ни у кого не вызвавшее протеста). Одноименная экранизация Джеймса Айвори с Энтони Хопкинсом в главной роли пользовалась большим успехом. A Борис Акунин написал своего рода ремейк «Остатка дня» – роман «Коронация».

Философско-психологический роман Кадзуо Исигуро "Остаток дня", самое нашумевшее произведение конца 20 века, погружает читателя в атмосферу неторопливой и респектабельной жизни среди спокойных красот Англии. Эта книга навевает неуловимое ощущение грусти. Но читая ее — отдыхаешь душой. Неспешное повествование постепенно раскрывает всю глубину и трагедию жизни человека, который всего себя посвятил служению. Книга рассчитана на широкий круг читателей, так как в некоторой степени касается каждого человека.

Главный герой романа "Остаток дня" дворецкий Стивенс всю свою жизнь провел в услужении у лорда Дарлингтона. Он настолько слился со своей профессией, что практически перестал существовать как личность. Считая, что у идеального дворецкого не может быть своего мнения, он всегда руководствовался суждениями и идеями своего хозяина. В итоге это привело к тому, что находясь в преклонном возрасте, Стивенс остался в полном одиночестве без друзей и родных. Хотя по мере раскрытия сюжета становится понятным, что он совсем не такой каким кажется, и его характер тоже может играть яркими красками. Поместье Дарлингтон-холл перешло к другому хозяину, молодому американцу Фаррадею. И дворецкому приходится приспосабливаться под нового хозяина, чьи взгляды кардинальным образом отличаются от тех, какими пользовался старый лорд.